Русский послушен голосу совести
Россия глазами Вальтера Шубарта
Проблема сохранения идентичности проявила себя наиболее остро в наше время в Европе. Потеря части своей самостоятельности при создании наднационального брюссельского правительства, так называемого Европейского союза, взявшего курс на политику глобализации, мультикультурализма, толерантности, разрушения христианских ценностей путем навязывания большинству аморальных прав всевозможных меньшинств, в ущерб сохранению национальной, уникальной идентичности каждого европейского народа, породили протесты. Массовый наплыв беженцев из стран Азии и Африки, нежелающих растворяться в европейском «плавильном котле», а наоборот, навязывающих традиции исламского мира европейцам, поставило под угрозу сохранения идентичности европейской цивилизации, да так, что антиутопия Елены Чудиновой «Мечеть Парижской Богоматери», вполне может стать не только пророчеством, но и реальностью.
Он увидел нас со стороны
Как правило, к идентичности, обычно, привязывают характеристики, традиционно определяющие понятие «нация», т.е. язык, конфессию, территорию проживания, право, историю. Но есть еще и какое-то внутреннее содержание у каждого народа, его особая неповторимость, психология, его собственный ответ на вопросы «Кто мы и для чего мы?», т.е. какова его особая историческая миссия.
О русской идентичности, так или иначе, говорили и писали многие: и Ф.М. Достоевский, и В.С. Соловьев, и Н.А. Бердяев, но мне хотелось бы рассмотреть взгляд на этот вопрос немецкого философа Вальтера Шубарта, который он раскрыл в работе «Европа и душа Востока». Интерес к Шубарту был вызван тем, что, в отличие от русских мыслителей, занимающихся копанием внутри себя, он, будучи иностранцем, увидел нас как бы со стороны и дал наиболее независимую, объективную характеристику, соответствующую настоящему ученому-философу.
Судьба Вальтера Шубарта трагична. Родившись 5 августа 1897 года в Тюрингии в Зонненберге, он окончил гимназию, участвовал в Первой мировой войне в 1917 году. Вернувшись с фронта офицером, учился в университетах Вены, Гейдельберга, Мюнхена. Получив степень доктора, написал ряд работ по философии и социологии. В 1929 году женился на русской эмигрантке Вере Марковне Энглерт, с которой воспитывал двух детей. В 1933 году, после прихода к власти нацистов, переехал с супругой к ее родственникам в Латвию, где преподавал в университете Риги, там вышли наиболее известные его работы по философии, в том числе и «Европа и душа Востока». После присоединения Латвии к СССР, Шубарт после начала Великой Отечественной войны, за два дня до захвата немцами Риги, был арестован органами НКВД и отправлен за Урал. Имеются сведения, что умер он в Казахстане в лагере для военнопленных 15 сентября 1942 года в возрасте 45 лет.
Исследуя русского человека, его душу, а тем самым и идентичность, Вальтер Шубарт считал, что Россия способна спасти Европу, он называл ее страной будущего для человечества благодаря своему внутреннему содержанию, благодаря своей русскости. Он видел в русских будущих носителей высшей человечности, прирожденных освободителей и обновителей человеческого рода. Если сейчас на Западе только и твердят о русской угрозе, то, по мнению Шубарта, русская душа ощущает себя наиболее счастливой в состоянии самоотдачи и жертвенности. Она стремится к всеобщей целостности, к живому воплощению идеи о всечеловечности. При этом православную веру русских, не в пример властному римскому духу, автор называет «сердечной, безыскусной и детской». В отличие от тесных европейских городков, с тяжелым воздухом фабрик и мастерских, русский человек «живет с живым чувством Вселенной, постоянно влекомый к бесконечному, при виде своих бескрайних степей». И если в русской душе существует какая-то неудовлетворенность внешним миром, то только потому, что он (здесь В. Шуберт ссылается на Ф.М. Достоевского) «носит в своей душе более чистый, нежели другие народы, а именно – образ Спасителя. Недовольство и удивление, с каковыми он взирает на мир, показывают лишь степень его охваченности и взволнованности божественным. В нем издревле живет и действует меркнущий на глазах образ божественной гармонии, и чем больше ему не хватает ее вокруг себя, тем настойчивее пытается он восстановить это утраченное в окружающем мире». Русский послушен голосу совести, он исповедует его и жертвует собой. Жертва может быть ужасной, так, со слов Шубарта, Бердяев говорил, что жажда самосожжения – русская национальная черта. Впервые она разгорелась в XVII веке, вскоре после церковного раскола, и это был не акт отчаяния, а религиозный акт освящения. Неслучайно Ф.М. Достоевский называл русских народом-богоносцем.
Зато Крым наш!
Случись русскому заболеть нигилизмом, то он отдается ему полностью без остатка. Здесь не существует середины, а посему если мир плох, то туда ему и дорога, и при этом русский хочет видеть, быть свидетелем крушения этого мира, он не ждет конца, а сам прилагает усилия к разрушению старого. Русский, если и разрушает, то разрушает из чистой радости конца. Он разрушает и собственное имущество, если это необходимо, а также, порою, и если это не необходимо – это тоже доставляет ему удовольствие. Он с удовольствием созерцает развалины и осколки. А старинный обычай бить об стену после выпитого стаканы, имеет главный смысл: а пошло оно все к черту! Шубарт делает вывод: «Без тяги к концу русские не подожгли бы в свое время Москву».
В отличие от чудаковатой мелочности европейца, особенно немца, русскому присуще стремление к свободе не только от ига чужих народов, но и к свободе от оков всего преходящего и бренного. Тут проявляется «широкая душа» с прославленной русской широтой натуры. Русским постоянно грозит опасность заблудиться в тумане, в то время как европеец твердо стоит на земле обеими ногами – порою даже всеми четырьмя. А в результате не один иностранец не откажется от материальных благ взамен на духовные.
Русский вкушает земные блага, пока они есть и ему даются, но при этом не страдает своим внутренним существом, если приходится ими жертвовать или лишаться их. При этом правота Шубарта подтверждается на примере последних событий, как говорится, наплевать на санкции, зато Крым наш.
В отличие от бедного европейца, который никогда не смотрит на богатого без зависти, у русских богатый зачастую смотрит на бедного со стыдом. Если европеец с радостью осматривает свое имущество, то русский при этом испытывает угрызение совести.
Центральной идеей русской этики является мысль о жертвенности, выходящая из чувства вины.
Если европеец разыгрывает комедию мнимого благополучия, то русский не скрывает и не стыдится своей бедности. Последний нищий сохраняет следы человеческого достоинства. Отсюда и поговорки в русском языке: «Бедность – не порок», «От тюрьмы и от сумы не зарекайся». Будучи человеком «Нового завета», русский всегда помнит евангельскую притчу о том, что кто был последним, тот станет первым, как в миру, так и на суде Божием.
Для русского свобода немыслима без смирения. Если для европейца смирение – показатель слабости, унижения, то русский в смирении видит силу, он свободен, поскольку полон смирения, благодаря этому он чувствует свою связь с Богом. Неслучайно Ф.М. Достоевский писал: «Велика Россия смирением своим».
Русский – это каскад чувств, а Россия – страна неограниченных духовных возможностей. В отличие от расчетливого, холодного разумом европейца, русской душе чужда срединность. Тут грубость рядом с нежностью сердца, греховность рядом со святостью.
Русский избегает глубокого вмешательства в ход вещей, поэтому жизнь у него лишена оков и буйно произрастает и цветет во всей полноте.
Русские необъяснимым образом объединены духовной связью. Европейцы могут быть знакомы всю жизнь, но даже своему другу не раскрываются до глубины сердца. Чувство братства во многом облегчает жизнь русского. Если кто-то попадет в беду, он всегда найдет помощь. Поэтому русский – один из самых гостеприимных народов. Он лучше сам останется голодным, чем будет видеть голодного гостя. А лучшим признаком братства является обращение русских друг к другу не по титулам и званиям, а по имени-отчеству. Русские уважают равноценность друг в друге, т.к. каждый готов видеть в другом подобие Божие.
Удар по идеологии западничества
Интересное наблюдение о русских приводит В. Шубарт со стороны поляка Здзеховского, автора книги «Главные проблемы России» (1907). Не будучи русофилом, а даже, наоборот, тем не менее, Здзеховский написал: «Их самой притягательной и самой броской чертой, о которой знают не только сами русские, но постоянно подчеркивают и иностранцы, является какая-то своеобразная скромность. Она проявляется в контактах с людьми в общественных формах и проступает более ярко и привлекательно в крестьянине, чем в господине; она умеет сохранять все оттенки человеческого достоинства и одновременно приспособиться к различным индивидуумам и нациям, к обычаям разных стран, подкупая всех своей сердечной теплотой. Встретишься с русским впервые в жизни, а создается впечатление, что это твой старинный добрый приятель, от которого у тебя нет никаких секретов, который понимает тебя с полуслова, может дать дельный совет – это впечатление, которое крайне редко возникает при соприкосновении с европейцем».
Вальтер Шубарт, конечно, своей книгой нанес удар по идеологии западничества, да и по современному российскому либерализму, восхваляющему Европу и готовому подражать ей во всем. А вот И.А. Ильин так писал в эмиграции о книге Шубарта: «…мы, русские, читаем эту книгу не без волнения: во-первых, мы узнаем во многих чертах мессианского человека действительно наши русские национальные черты; во-вторых, мы впервые видим, чтобы западный европеец открыл свои глаза и верно увидел нас, ...с любовью к нам и с верою в нас; в-третьих, будущее, которое он нам сулит – и позвольте сказать прямо – в которое мало кто из нас не верит, хотя бы смутно, хотя бы предчувствием или мечтой, – это будущее в высочайшей степени радостно, светло и ответственно».
Автор: Владимир Ряполов
(Нет голосов) |